Тополь цветёт. Фильм. Анатолий Алексеевич Васильев. Искусствовед Владимир Васильев
Эти 15 минут посвящены художнику Анатолию Алексеевичу Васильеву, моему однофамильцу.
Это мой первый фильм. Точнее, это черновик чего-то, чего так заслуживал его герой.
Мы познакомились в 90-е годы. Он был одним из «сдатчиков» книг в книжном магазине при Институте им. И. Е. Репина. Работавшая там тогда внимательная к людям сотрудница, Лена, тоже Васильева, окрестила его «дедушкой». «Дедушка Васильев» несколько раз в год привозил в магазин десяток художественных альбомов. А получив расчёт за предыдущую партию, шёл в соседний магазин по продаже художественных принадлежностей и покупал краски. Однажды, уже в середине 2000-х, увидев его дрожащие руки с пакетом, из которого торчала пара кистей, я вызвался подвезти его домой. Мы ехали через весь город. Он сидел рядом, поёживаясь под ремнем безопасности, рассказывал о том, как добирался после войны из Сибири в Ленинград, полуголодным подростком, на крышах поездов. Два года дороги. В Ленинграде сразу же пошёл на Кировский завод, устроился разнорабочим. На этом же заводе и проработал всю свою жизнь – в ночные смены, чтоб в дневные ходить на этюды. Так работал всю жизнь. От завода была комната, за ночные смены, а от дневных – сотни акварелей, которые я не мог не увидеть, поднявшись из вежливости на чашку чая. То, что я увидел, меня потрясло до глубины души. Это буквально была жизнь человека – в акварелях, которыми была до потолка забита его крошечная, в несколько размеров ватманского листа, комната в коммуналке.
В тот же день я заказал по интернету, из Москвы, видео-камеру. А через неделю произвел первую в своей жизни съёмку. Что мною двигало? Раньше я, достаточно абстрактно, пусть и очень лично, понимал трагизм земных жизней только поэтов и философов, воплотившихся в незримом – словах и суждениях. Писатель буквально уходит в слово, словом становится его живое дыхание. Но я никогда прежде не видел судьбу человека Живописи, воплотившегося в холсты и акварели, со всей наглядностью и вещественностью, присущей изобразительному искусству. Это оказалось так конкретно! Жизнь, воплощенная в стопки и пачки изображений! Я даже номинально не был тогда искусствоведом (еще и темы диплома не было), ни уж, тем более, коллекционером. И не был «документалистом». Но пройти мимо этой чужой, но такой понятной, с истовым служением Богам Русского искусства, жизни, я не смог.
А еще через несколько лет Роман Васильев, заинтересовавшись, помог мне сверстать эту съемку. А за последующие пять лет мне удалось не попустить в разных местах несколько акварельных работ Анатолия Алексеевича, собрать несколько афиш и каталогов выставок с его участием. Странно, что мешало мне это сделать при его жизни? Их я передал согласившемуся их принять музею. Там же, в Михайловском, состоялась премьера этого фильма в рамках музейных чтений памяти С.С. Гейченко, где я сделал доклад «Дачники Пушкиногорья. Художник и токарь…». За что отдельное спасибо искусствоведу Юрию Витальевичу Мудрову, заподозрившему ценность в этих моих изысканиях. Звук в фильме записан без микрофона, слова не везде понятны, субтитров ещё не было, и я очень волновался – за всех нас...
Когда фильм закончился и прошли титры, а музыка стихла, зажгли свет. Люди молчали. Пожилые дамы всхлипывали. Потом были аплодисменты. В память об Анатолии Алексеевиче. Светлая ему Память.
Владимир Васильев, февраль 2018.
